В Ловозерском районе существует огромное количество культовых мест, исторических памятников и достопримечательностей. А сколько народных преданий, мифов и сказок – не возьмётся ответить ни один специалист. Ниже мы приводим описания лишь некоторых из них.
Наскальные рисунки в Чальмны-Варрэ
В среднем течении реки Поной, среди обширных болот, которые в половодье полностью затопляются и выглядят как огромные озера, в урочище Чальмны-Варрэ (в переводе с саамского – Глаза Леса) расположено село Ивановка. Село образовалось сравнительно недавно – в начале XX века. В восьми километрах севернее было поселение Зимняя Каменка, из которого жители стали потихоньку перебираться в Ивановку, так как место это было более удобное: рядом река, почту ближе доставлять, травы для домашней скотины на заливных лугах много и до Нижнекаменского озера (оз. Вулиявр) проще добраться. Несколько домов, до сих пор сохранившихся в Ивановке, в свое время по бревнышку были перевезены с Зимней Каменки.
Место это одно из самых известных в центральной части Кольского полуострова, так как здесь впервые найдены наскальные рисунки, выдолбленные на камнях первобытным художником около 4 тысячелетий тому назад. Таких камней здесь шесть. Их подробно описала археолог Н.Н. Гурина (1982). Один из камней в марте 1988 года был вывезен в Ловозерский краеведческий музей. При доставке камня не обошлось без приключений: это был один из самых больших камней весом около двух тонн, и когда тракторист, везший камень, приехал в Ловозеро и заглянул в сани, то с удивлением отметил, что его там нет. Плохая дорога и вес камня сделали свое дело: сани потихоньку развалились и камень выпал километрах в пятидесяти от Ловозера. На другой день его нашли и на попутных тракторах привезли до места назначения.
Еще село интересно тем, что родилась в нем известная саамская поэтесса Октябрина Воронова. Дом, в котором она жила, не сохранился. Кстати, сама Октябрина вспоминала, что сколько раз стирала белье, стоя на этих камнях, а рисунков так и не заметила.
Лабиринты (“вавилоны”)
Каменные лабиринты, или “вавилоны”, являются наиболее интригующими древними археологическими памятниками. Их возраст относится к эпохе неолита (2 тыс. лет до н.э.). В Кольском регионе известно двенадцать каменных лабиринтов, из них 8 сосредоточено в Ловозерском районе: 2 Понойских, 4 – в долине реки Варзины, и по одному в долинах рек Рында и Харловка. Последний был разрушен в середине прошлого столетия. Большой Понойский лабиринт отличается тем, что он имеет наиболее высокое (20 м над уровнем моря) гипсометрическое положение и расположен на значительном удалении (около 15 км) от современного берега моря на единственной надпойменной террасе, представленной в долине реки Поной в нижнем её течении. По мнению некоторых исследователей, в древности вавилонов могло быть значительно больше – до 50, но часть из них не пощадило время, а местонахождение других, возможно, забыто.
Впервые об их наличии в нашем регионе упомянул академик К.М. Бэр в 1844 г. В дальнейшем исследованием и описанием северных лабиринтов занимались: А.В. Кельсиев в 1877 г., А.В. Елисеев в 1883 г., А.А. Спицин в 1913 г, Н.Н. Гурина в 1940-1950 гг., В.В. Колька и О.П. Корсакова в 2005-2008 гг.
Каменные лабиринты представляют собой концентрически выложенные каменные круги с наружным диаметром до 12-15 м, в среднем 10 м, образующие замысловатый, запутанный рисунок проходов. Центральный вход размещен на противоположной от моря стороне. Короткая ось всегда проходит через вход лабиринта.
Точное предназначение лабиринтов неизвестно, но большинство мнений склоняется к двум версиям: культовые объекты или промысловые сооружения. Последняя гипотеза предполагает, что в недалеком по геологическим меркам прошлом лабиринты находились в приливно-отливной зоне моря и использовались для лова рыбы. Камни либо сами, либо закрепленные с их помощью жерди служили ловушкой для рыбы на отливе. Эту версию опровергают ряд исследователей голоцена, которые указывают на то, что ряд лабиринтов никогда не был залит морем. По другой, не противоречащей геоморфологическим данным версии, лабиринты служили для сухопутного тренинга в расстановке рыболовных снастей. В любом случае они все связаны с морем и приурочены к местам, богатым рыбой.
Охранные и Жалованные Царские Грамоты
С тех самых пор, когда саамы были двоеданными и даже троеданными и подвергались поборам, притеснениям и опустошительным набегам со стороны викингов и мытарей – сборщиков налогов, у лопарей ходят легенды о Царских Грамотах, дарующих все земли и богатства Лапландии, а также вечное освобождение от податей и дани. Утверждают, что первую такую Грамоту выдал Иван Грозный или даже ещё более ранний самодержец в ответ на дары и приношения саамов, принесённые во время первого визита лопарей в Москву. Будто бы за верную службу, да за богатые дары пушнины, кречетов и рыбы Царь повелел выдать Охранную и Жалованную грамоту, предписывающую всем оберегать и защищать лопарей. Чтобы сохранить эту Грамоту от алчных и злых людей, спрятали её саамы в самом тайном своём капище сейде на острове посреди далёкого от населённых пунктов озера. И сведения об этом месте держатся до сих пор в самой строжайшей тайне.
Это предание, но оно базируется на реальных, исторически достоверных действиях и документах со стороны российской власти. Многократно и Новгород, и Москва вставали на защиту лопарей, сначала от набегов “мурманов”, а позднее – от алчных мытарей и мздоимцев, а также от притеснений стяжателей – монахов и торговцев. Периодически царь, а потом правительство выпускали грамоты и указы, послабляющие положение кольских лопарей и поморов и предоставляющие им определённые льготы. Правда этим указам, как правило, предшествовали периоды ужесточения экономического и политического гнёта и налогового давления. Например, многие исконно лопарские угодья периодически передавались или по другим причинам переходили монастырям, а потом после долгих тяжб возвращались.
Существует предание, записанное Н.Н. Харузиным (1890) о другой Грамоте, данной саамам Петром I на право вечного владения землей. Эта Грамота хранится в лесу и пробита копьём, в знак того, что если кто-нибудь нарушит права лопарей на их земле, они могут идти войной на нарушителя. Возможно, эта легенда имеет отношение к другому исторически достоверному документу, написанному на свитке и скрепленному подписью Петра I от 30 марта 1697 г. Рассмотрев тяжбу между лопарями и печенгскими старцами по исконным лопарским угодьям – богатейшим рыбным и звериным ловням на реке Туломе, которые по купчим и кабале постепенно отошли монастырю, Царь принял решение в пользу саамов и повелел: “А впрочем сию нашу Великаго Государя грамоту и списав с нее список за своею рукой вставил в съезжей избе, а сию нашу Великаго Государя грамоту отдать Нотозерским и Сонгельским лопарям впредь для владения вышеписанных рыбных ловель”.
Кантозерская часовня “Во имя Рождества Христова”
На сегодня это единственное старинное культовое православное здание на территории Ловозерского района. В третьем выпуске Архангельского Епархиального Церковно-Археологического комитета от 1896 года об этой часовне сказано: “В пяти верстах от Лявозерского (не путать с Ловозерским) погоста находится ветхая часовня во имя Рождества Христова, неизвестно кем и когда построенная (!) …”.
Когда и зачем построена эта часовня в таком глухом лесу пока остается тайной. Можно предположить, что в этом лесу кто-то погиб, и в память об этом родственникамибыла построена эта часовня. Интересна карандашная надпись на одной из стен часовни: “1933 года 31 июня здесь косил Филиппов Даниил Харитонович. Больше не думаю косить здесь”. Если попытаться проанализировать эту надпись, то получается, что в 30- х гг. прошлого столетия о существовании этой часовни уже не помнили и наткнулись на нее случайно. Впрочем, пока это только догадки. На многих брусьях, из которых построена часовня, вырезано одно и то же клеймо, похожее на цифру “8”. Похожее родовое клеймо имеет род саамов Шаршиных, потомки которых проживают в Ловозере.
Вежа
Недалеко от Чальмны-Варрэ, в 20 км вниз по реке, находятся останки древнего саамского погоста, который носит название Нижнекаменский. Там давно уже никто не живет, а из построек в конце XX века осталась единственная саамская вежа. Похоже, что это была последняя оригинальная лопарская вежа, так как в остальных погостах и становищах их больше нигде не сохранилось. Когда она была построена сказать трудно, но примерно её возраст оценивался в сотню лет. Краснощельские рыбаки и изредка проплывающие по Поною туристы время от времени останавливались в ней, пережидая непогоду. Наверное, вежа развалилась бы ещё лет 10 назад, но московский орнитолог Сергей Ганусевич, договорившись с руководством оленеводческого совхоза “Память Ильича”, сделал в первой половине 1980 гг. своими силами ремонт крыши. Здесь он оборудовал базовый лагерь для своих орнитологических маршрутов и экспедиций.
В 1996 году рядом с древней вежей Краснощельский совхоз построил добротный дом для своих рыбаков. Чтобы вежу не разобрали на дрова, которых в этой местности не хватает, решили перевезти её в краеведческий музей ОАО “СЕВРЕДМЕТ”. Иначе гореть ей по бревнышку в печи новой избы. А ведь в ней останавливался ещё в 1920 гг. известный советский этнограф Владимир Чарнолуский.
Задача стояла не из легких. Ведь до музея – 160 км по непроходимым даже для вездехода болотам и бездорожью. Решение помогли найти Ловозерская администрация и директор туристической фирмы “Река Поной” Владимир Шамышев, который организовал выделение попутного транспортного вертолёта.
Разрешение на вывоз вежи было согласовано с дирекцией краснощельского совхоза “Память Ленина”, и сотрудники краеведческого музея приступили к разборке вежи. К счастью, её к этому времени ещё не разобрали на дрова. Каждый элемент и деталь строения перед его разборкой были тщательно промаркированы. Эта процедура несложная, но любой, кому приходилось разбирать бревенчатый дом в одном месте, а собирать в другом, понимает важность этой работы. Операция по разборке проводилась очень осторожно и аккуратно, так как бревна сруба наполовину истлели и разваливались при неосторожном движении. Прошло примерно 15 часов “ювелирной” работы и на том месте, где стояла вежа, остались лишь несколько камней от очага и ненужные листы ржавого кровельного железа – свидетельства относительно “свежего” ремонта Сергея Ганусевича. Когда прилетел вертолет, пришлось долго убеждать летчиков, что этот хлам – груда старых бревен является совершенно уникальным экспонатом, о котором мечтает любой музей.
Восстанавливать вежу сотрудникам музея пришлось крайне осторожно и долго, но зато сегодня внешний вид вежи полностью воспроизведен, причём “неродных” деталей и фрагментов в самой конструкции вежи нет. Оказалось, что подобного экспоната, такой сохранности и старины нет даже в гораздо более именитых музеях Норвегии и Швеции.
Сейд Каврай (Кавврай)на Верхнекаменском погосте
В 20-х годах советский этнограф Владимир Чарнолуский, путешествуя по Кольскому полуострову, описал и даже сфотографировал сохранившийся до наших дней, сложенный из семи плоских камней, древний сейд. Он был выложен в честь одного из верховных саамских божеств - Каврая (Кавврая). Каврай принимает мольбы о даровании здоровья, об избавлении от болезней или чтобы в семье родился сын. А ещё говорят, что Каврай создал волка, чтобы олени не размножались без ограничений, а для защиты человека – собаку.
Над головой Каврая охотники стреляли в сосну, которая находилась неподалеку, в 15 м севернее сейда, чтобы освятить пули и получить удачу в охоте. Последнее предположение Чарнолуского об освящении пуль для удачной охоты может иметь более простое объяснение. Рядом с другими бывшими саамскими поселениями на Каменских погостах встречаются аналогичные сосны со следами от топора, которым пули вырубались из дерева. Очевидно, дефицит свинца для пуль, а также необходимость пристрелки ружей и просто упражнений для тренировки, определили использование в этих случаях таких мишеней, из которых пулю можно было извлечь для дальнейшего её использования. Каврай – единственный из известных рукотворных сейдов в Кольском крае.
Сейд на Трофим-горе
Над заболоченной равниной Понойской депрессии возвышается Трофим-гора, которая по саамски называется Сейдапахк, что в переводе означает “Сейдова скала”. Камень весом приблизительно 10 тонн уходящим ледником был поставлен на самый край крутой горы и хорошо виден с разных точек Понойской депрессии. Саамы называют его Летающим Камнем. По саамской легенде, он лежал на одной горе, потом перелетел на другую, затем на Колокольную гору, а уж потом на Трофим-гору.
Несмотря на свои внушительные размеры, он покоится на скале всего на нескольких точках соприкосновения. Создается впечатление, что он неустойчив, и его легко можно столкнуть вниз. Это ощущение нашло свое отражение в другой саамской легенде, по которой с Терского берега пришли мужики – человек двадцать, вырубили бревна и решили камень свалить вниз. Но ничего у них не получилось, а на обратном пути они попали в пургу и все замерзли. Эту легенду рассказал в июле 1993 года дед Илья Матрехин – последний житель с. Ивановки. Кстати, он почти серьезно полагал, что под камнем до сих пор есть останки тех бревен, которыми сейд пытались столкнуть.
Легенда о Куйве
Из полевого дневника А.Е. Ферсмана:
- “Так вот слушай. Это было давно-давно, когда меня ещё не было, не было и Василия Васильевича, что пасет оленей на Малом озере; не было и старика Архипова на Монче-губе; очень давно это было. Нашли на нашу землю чужие люди, сказывали, шветы, а мы лопь были, как лопь — голая, без оружия, даже без дробников, и ножи-то не у всех были. Да и драться мы не хотели. Но шветы стали отбирать быков и важенок, заняли наши рыбьи места, понастроили загонов и лемм — некуда стало лопи деться; и вот собрались старики и стали думать, как изгнать швета; а он крепкий был такой, большой, с ружьями огнестрельными. Посоветовались, поспорили и решили пойти все вместе против него, отобрать наших оленей и снова сесть на Сейтъявр и Умбозеро.
И пошли они настоящей войной — кто с дробником, кто просто с ножом, пошли все на шветов, а швет был сильный и не боялся лопи. Сначала он хитростью заманил на Сейтъявр нашу лопь и стал её там крошить. Направо ударит — так не было десяти наших, и каплями крови забрызгали все горы, тундры да хибины; налево ударит — так снова не было десяти наших, и снова капли крови лопской разбрызгались по тундрам.
Ты ведь знаешь, сам мне показывал, такой красный камень в горах — это ведь и есть та самая кровь лопская, кровь старых саамов.
Но осерчали наши старики, как увидели, что швет стал крошить их, спрятались в тальнике, пособрались с силами и все сразу обложили со всех сторон швета; он тудасюда — никуда ему прохода нет, ни к Сейтъявру спуститься, ни на тундру вылезти; так он и застыл на скале что над озером висит. Ты когда будешь на Сейтъявре, сам увидишь великана Куйву — это и есть тот швет, что наши саами распластали на камне, наши старики, когда войной на него пошли.
Так он там и остался, Куйва проклятый, а наши старики снова завладели быками и важенками, снова сели на рыбьи места и стали промышлять ...
Только вот красные капли саамской крови остались на тундрах; всех их не соберешь, много их пролили наши старики, пока Куйву осилили...”.
Этот культовый объект – почти 70-ти метровое нерукотворное стилизованное изображение человеческой фигуры на отвесной скале Куйвчорр является одним из наиболее известных и почитаемых саамами. До сих пор у большинства из них существует стойкое убеждение, что Куйва, когда сердится, насылает непогоду, неудачи и отводит добычу от рыбаков и охотников.
Избушки на “курьих ножках”
Одним из наиболее примечательных типов традиционных сооружений, использовавшихся на протяжении многих веков лопарями, являются амбары (нили, ньяла) на высоких подпорках. Такая конструкция позволяла хранить продукты, оберегая их от грызунов и хищников. Они были особенно необходимы при кочевом образе жизни саамов, когда часто возникала потребность заготовки и сохранения припасов на сезонных или временных стоянках до следующих посещений.
Для подпорки сооружения использовали смоляки – смолистые корневые части деревьев, которые прекрасно и долго сохраняются во влажных условиях. Их нижняя часть похожа на растопыренную лапу. В давние времена эти амбары устанавливались на единственную такую “ногу”. В таком виде они и вошли в сказочный эпос как “избушки на курьих ножках”. А “баба Яга”, вероятно, получилась как производная от саамского “Акка” – бабушка или от имени мифологического существа “матери смерти” – Яммье-Акка (Ябме-Акко).
Позднее стали устанавливать 4 подпорки по углам, а сооружения превратились в настоящие большие амбары – сараи. В них “лапы” исполняли ещё и роль фундамента, предохраняющего деревянные части от соприкосновения с сырой землей или водой (если находились на берегу озера, реки).
Родник на Нижнекаменском погосте
На Нижнекаменском погосте, рядом с озером Вулиявр, как раз напротив места, где река Поной впадает в озеро, есть небольшой родничок в камнях, сверху аккуратно прикрытый деревянной крышкой. С этим родником связана интересная история.
Жила-была в этом погосте одна пожилая женщина. В народе её звали Лаврушиха. Лаврушиха была последней настоятельницей церкви. После того как жители Зимней каменки перебрались в Ивановку, Лаврушиха так же стала жить в Ивановке. И прожила там до конца своих дней. Сколько ей было лет, когда она умерла – никто не знает, только говорят, что была она очень старая. При жизни она никогда не брала воду из родника, что в селе Ивановка, а садилась в лодку и на веслах 20 км плыла по Поною на озеро Вулиявр. Там на Нижнекаменском погосте, брала из родника воду и уже вверх по реке плыла на веслах в Ивановку. Когда её спрашивали, зачем она так далеко берет воду, Лаврушиха говорила, что только в том роднике на Нижнекаменском погосте хорошая вода. Может, она и прожила более 100 лет, потому что брала воду на Нижнекаменском погосте. А может, родник на Нижнекаменском погосте стал известен благодаря Лаврушихе, которая до конца своих дней только в нем брала воду. Кто теперь знает?
Королева Лопарская
В нашей северной стороне жила вдова смотрителя Терско-Орловского Маяка Татьяна Ивановна Куковерова. До конца XX века ещё были живы старожилы в Архангельске, Мурманске, Мезени и на Кольском полуострове, помнившие эту сказочную женщину, энергичную и сильную как богатырь. Впервые сведения о ней собрал и опубликовал И.Ф.Ушаков (1977, 1997).
Эта волевая женщина в конце XIX-го столетия и в начале XX-го возглавляла рыбацкие промысловые артели на побережье Белого моря, добивалась крупных кредитов для субсидирования рыбаков поморов и лопарей, принимала заказы на поставку огромных партий рыбы военному ведомству, бесплатно занималась врачеванием среди местного населения и особенно много времени и трудов уделяла “Обществу спасения на водах”. Среди лопарей Куковерова пользовалась огромным авторитетом и любовью. Она имела семерых детей, которые часто жаловались, что для неё неграмотные, дикие лопари и поморы дороже и важнее их, своих детей.
Широкая молва с легендами, былью и небылицами разносилась о Куковеровой не только в Поморье, но и доходила даже до царского дворца. Однажды Александр III, читая сообщение чиновника, ведавшего делами и судьбами крайнего Севера, изрёк по адресу Куковеровой: “Царицей считаться дерзостно, даже среди лопарей, пусть именуется королевой лопарской!”. Так этот титул и прижился …
Чтобы казаться действительной “королевой” и выгодно отличаться от других промышленников она подобрала себе полдюжины белоснежных оленей и на них совершала торжественные выезды по лопарским становищам.
Когда приходилось трудно лопарям и поморам-артельщикам, когда они терпели нужду и бесхлебицу, Куковерова обращалась к губернским властям и даже к царю с петициями об оказании им помощи.
Много раз она спасала моряков, поморов и рабочих от неминуемой гибели В июле 1886 года, когда Куковерова находилась на Орловском маяке, по её инициативе и при её участии было спасено девять норвежцев разбитого корабля.
В июле 1889 года вблизи мыса Городецкого потерпел крушение английский пароход: авария произошла ночью. Узнав об этом, Куковерова быстро снарядила два карбаса и сама вместе с лопарями отправилась на помощь потерпевшим. Тогда было спасено 25 английских моряков.
К ней за потерпевшими приехал английский консул Кокс и предложил за спасение моряков и оказанные им услуги деньги. Татьяна Ивановна оскорбилась и заявила англичанину: ”Жизнь людская дороже всякого золота, я и мои лопари спасали их от души, добра желая, а не денежной выгоды …”.
Однако когда свое русское начальство выдало сто рублей, она не отказалась принять: “Пусть это лопарям на водку, это можно, от своих, как награду, а с англичан брать не достойно …”.
Другой показательный случай: в 1897 году архангельские губернские власти снарядили партию плотников-строителей и, отправив за Кандалакшу и Имандру в район Городецкого маяка, обеспечили их продовольствием до осени. В октябре из Архангельска был послан за ними колесный пароход “Георгий”, который потерпел крушение. При отсутствии телеграфа весть о гибели корабля была получена в Архангельске с большим опозданием, когда навигация уже была закончена, а сквозь льды при тех средствах плавания нечего было и думать добраться до обреченных на гибель людей и спасти их.
Встревоженный губернатор – известный исследователь Севера А.П.Энгельгардт, узнав, что в Архангельске временно находится “королева лопарская”, послал за ней свой личный экипаж. Куковерова, вникнув в проблему, взялась спасти людей. А из предложенной всесторонней помощи властей ограничилась двумя с половиною тысячами рублей, револьвером и барометром. Татьяна Ивановна незамедлительно стала действовать: по тонкому льду на лыжах переправилась через Двину и на лыжах дошла до Онеги, затем до Кеми и Кандалакши и дальше – до лопарских поселений. Узнав о намерениях своей “королевы”, лопари по её зову бесплатно, из уважения и признательности к ней, стали собирать теплую одежду и обувь для людей, которых она шла спасать. На 47-й день пешего пути от Архангельска Татьяна Ивановна дошла до того места, где в отчаянии находились 52 рабочих строителя. Некоторые из них были больны. К её прибытию запасы продовольствия у строителей исчерпались. Ровно через сто дней тяжелых странствований по глухим и безлюдным просторам приморья Куковерова с помощью лопарей доставила их в Архангельск. А сэкономленные 500 рублей сдала в казну.
Таких благородных поступков самоотверженная, волевая женщина совершила бесчисленное множество.
Йоканьская (Иокангская) каторжная тюрьма
В период белогвардейской интервенции на Севере (1918-1920 гг.) на Йоканьской военно-морской базе, построенной в 1916 г., существовала самая жестокая тюрьма того времени – Йоканьская (Иокангская) каторжная тюрьма. Её начало берёт со времени перевода политических заключённых из Мудьюгской тюрьмы, находившейся на одноименном острове в Двинской губе Белого моря. В связи с отводом английских войск и флота из севера России, обусловленных революционными волнениями рабочих в Англии, белогвардейское командование приняло решение о переводе политзаключённых из Архангельской губернии на восточное побережье Кольского полуострова. Перевод был осуществлен осенью 1919 г.
За короткое время в устье Иоканги было доставлено 1200 человек. В основном здесь были арестованные большевики и “сочувствующие” новой власти. Целью этой каторги было истребление заключённых “естественным” образом – за счёт голода, холода и болезней. Питание узников было организовано так, что вскоре большинство заболевало дизентерией. На один день выдавали 200 грамм непропеченного хлеба и в консервной банке жижу, заменяющую суп. Вместо чая на всю землянку ставили ушат кипятка. Для ускорения умирания в хлеб примешивалась карболка, “суп” взамен соли заправлялся морской водой.
Суровым испытанием для арестованных был и климат. В осенне-зимний период в этом районе царствуют штормовые пронизывающие ветры, образующиеся при встрече холодных полярных и теплых южных масс воздуха и попеременно несущие снег и дождь. Для увеличения заболеваемости и смертности арестованным было приказано лежать без движения по 18 часов в сутки. При малейшем шорохе или разговоре охрана имела право открывать стрельбу из пулеметов и винтовок по бараку. Провинившихся жестоко избивали и держали в холодных, продуваемых бараках или в карцере-леднике, из которого живым почти никто не возвращался. В таких суровых и жестоких условиях содержания смертность доходила до 11-12 человек в сутки
Каторга просуществовала до 20 февраля 1920 года. Перед этим одно за другим стали поступать известия об уходе интервентов с Севера, плохом положении белогвардейцев на фронте и освобождении Архангельска. Начальник каторги – Судаков, прославившийся жестоким отношением к заключённым, накануне получил зашифрованную телеграмму и в соответствии с ней спланировал чудовищную акцию – сжечь узников в облитых керосином бараках. Но не успел. Группа большевистского подполья и примкнувшие к ним заключённые других категорий, а также часть быстро переориентировавшихся охранников свергли режим каторги.
Йоканьская каторжная тюрьма функционировала всего несколько месяцев (с октября 1919 г. по февраль 1920 г.), но запечатлелась в памяти как самая страшная каторга – прообраз страшных лагерей ГУЛАГА и концлагерей фашистов.
ГУЛАГ
Эти мрачные страницы отечественной истории XX века нашли отражение и на территории всего Кольского полуострова, и в Ловозерском районе. Только в его границах располагались 3 объекта, на строительстве которых применялся труд политических заключённых и военнопленных.
В первую очередь, это комбинат “Аллуайвстрой”, в задачи которого входила добыча и переработка лопаритовых руд. Строительство Аллуайвской опытной обогатительной фабрики началось в 1939 г. В 1940 году она была пущена. Неизвестно, трудились ли заключённые на этом этапе, но на следующем их труд интенсивно использовался. 21 апреля 1941 года И.В. Сталин подписал постановление о строительстве крупного феррониобиевого комбината. Перед началом Великой Отечественной войны на предприятии “Аллуайвстрой” работало 20 тыс. человек, из которых, по некоторым оценкам, около 17 тыс. было заключённых. Они содержались в двух исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ). Первый из них - Алуаайвский ИТЛ функционировал с апреля по июнь 1941 г. Численность арестантов достигала 2200 человек. Управление лагеря находилось в г. Ковдоре. Кроме того, существовал лагерь на месте современного пос. Ревда. Судьба заключённых в период приостановления строительства (июль 1941 г. – июнь 1946 г.) точно неизвестна. По словам Л.Е.Эгеля - директора “Аллуайвстроя” в то время, их отправили на фронт.
Вторым объектом был проект № 509 МВД. В недрах Больших Кейв ещё до начала Великой Отечественной войны (ВОВ) были разведаны гигантские запасы кианита, из которого уже тогда помимо прочих полезных промышленных продуктов научились изготавливать силумин – материал, использовавшийся для отливки самолетных и других типов двигателей. Учитывая необыкновенную важность этих месторождений для восстанавливающейся советской экономики, 25 августа 1951 г. было подписано секретное Постановление Совмина СССР. В соответствии с ним была организована стройка железнодорожной линии Апатиты – Кейвы – Поной общей протяженностью 400 км, с ответвлениями к бухте Иоканга и на пос. Лесной – центр лесозаготовки в Терском районе. Куратором стройки стало Главное управление лагерей железнодорожного строительства МВД.
Для выполнения работ предполагалось использовать труд 15 военно-строительных батальонов и 5 тысяч заключённых. 16 октября 1951 г. из Таллинна прибыл первый этап – 284 заключённых без охраны. На 1-е января 1952 года уже работало 4856 арестантов, которые одновременно строили и дорожное полотно, и 5 лагерей, разнесенных друг от друга на 20-30 км вдоль планируемой трассы. Даже военнослужащие срочной службы, привлечённые к строительству, не говоря о заключённых, работали в сверхтяжелых условиях. От имени 600 военных строителей в октябре-ноябре 1951 года была направлена жалоба в вышестоящие инстанции: «Кормят 1 раз в день, 900 г хлеба и ложка сахара, в обед суп с тухлой рыбой …. Вода для питья и пищи из болота …». О содержании заключённых можно судить по выдержкам из представлений прокуратуры по итогам обследования лагерных бараков в феврале 1952 года: «Для части заключённых все обустройство заключалось в том, что раскидывалась рваная летняя палатка, настил пола из колотых бревен, бревенчатые нары и ставилась одна, как правило, неисправная железная печь. Температура в палатке мало чем отличалась от уличной. 1200 человек спят без матрацев в холодной палатке на голых бревенчатых нарах …. Постели примерзают к промерзшим стенам …». Не хватало тёплых вещей, палаток, инструментов и, самое главное, опыта жизни и работы в экстремально суровых условиях Крайнего Севера.
После смерти Сталина стройка была законсервирована. Лагерь был передан в состав Белоречлага, расположенного на ст. Апатиты. Большая часть военно-строительных батальонов была переведена в Печенгу, в распоряжение строительства № 511. ИТЛ строительства № 509 с управлением в пос. Титан просуществовал с августа 1951 г. по апрель 1954 г. За этот период было отсыпано 110 км грунтового полотна, построена грунтовая автодорога на этом участке и обустроены рабочие лагери на трассе, а также проведена постоянная линия связи до р. Кица и временная – до 120-го км трассы и на лесозаготовительный пункт. Рельсы положили только на 39.5 км железнодорожного пути. По Восточному плечу, со стороны пос. Гремиха, были проведены в основном только организационные работы. Пожалуй, единственным практическим результатом стройки № 509 стала железнодорожная ветка от Титана до Ревды, которая использовалась вплоть до 2008 г.
Третий объект ГУЛАГа на территории Ловозерского района находился рядом с устьем р. Поной. Это место является стратегическим с точки зрения охраны относительно узкого пролива от проникновения вражеских кораблей в Белое море. Здесь, на мысе Корабельный, были построены мощные фортификационные сооружения – пятиэтажные подземные бетонные бункеры, вооруженные корабельными артиллерийскими орудиями. Кроме того, в 18 км вглубь полуострова по левому берегу реки Поной был обустроен военный аэродром и вымощена камнем дорога к нему. Строительство всех этих объектов проводилось силами заключённых, вероятно, из числа Кольского ИТЛ, управление которого находилось в г. Мурманске. Достоверно установлено, что на строительстве аэродрома и дороги к нему в 1941 г. использовались польские военнопленные. Когда сооружение военных объектов было завершено, всех заключённых с востока Кольского полуострова вывезли.
Профиль Вождя
Как и большинство Кольских дорог, шоссе, связывающее федеральную трассу М 18 с поселком Ревда и селом Ловозеро, плавно плывет по пологим холмам и низинам, периодически чередуя спрямлённые и петлистые участки дороги. Последние обычно следуют за естественными формами рельефа. На 43-м километре дорога делает легкую дугу, проходя мимо одиноко стоящего дерева. Оказывается, во время строительства дороги рабочие обратили внимание на крупную кряжистую сосну, которая растет как раз на том месте, где должна была пройти трасса. Её причудливая корона словно прорисовала легко узнаваемый профиль В.И. Ленина (примерно как на известных однорублёвиках). Рубить такое чудо природы рука не поднялась, и рабочие настояли на изменении трассы дороги. С тех пор шоссе имеет свою особую достопримечательность – незапланированный изгиб полотна дороги.
